Курт Шмид за дирижёрским пультом и в Гранд-отеле Вены
фото © rakurs.pl.uaЕщё несколько лет назад этот человек даже не знал о существовании Луганска, тем более не подозревал, что наш город оставит определенную отметину в его судьбе. Да и сегодня он живет далеко за пределами Украины, бывая у нас только наездами, правда, промежутки между ними в последнее время становятся все короче. Пожалуй, в своей родной Вене он проводит времени меньше, хотя и говорит, что там работает, а здесь отдыхает.
Но во многом именно благодаря его творческому «отдыху» Луганскому симфоническому оркестру областной филармонии не так давно было присвоено звание академического. Герой сегодняшней публикации — художественный руководитель и дирижёр симфонического оркестра Курт Шмид.
Каким же образом судьба свела его в незнакомом городе с коллективом, в котором он сразу почувствовал себя среди своих? К этому я еще вернусь, пока же стоит остановиться на его биографии, на том, какой долгий творческий путь проделал Курт, пока не попал в Луганск. С детства он был «обречён» посвятить свою жизнь музыке, поскольку вся родня только этим и жила, причем, не просто зарабатывая на жизнь (кстати, не так уж и много), но и отдавая ей душу. Отец играл в оркестре, исполнявшем народную музыку, дядя был солистом венской филармонии, да и все родственники владели какими-либо инструментами. Когда Курт был еще маленьким, он любил просто петь, но в десять лет уже освоил рояль, стал постарше — начал играть на кларнете, который остался для него любимым инструментом. Правда, когда в двенадцатилетнем возрасте он основал в своей школе небольшой оркестр, пришлось выучиться играть и на саксофоне, но кларнет не был забыт. Оркестр исполнял произведения Штрауса, Легара и других венских композиторов, с тех пор он этой музыке не изменяет, любовь к ней сохранилась до сегодняшнего дня, хотя со временем пришло понимание и более серьезной классики.
В том же возрасте Курта приняли на подготовительное отделение Венской музыкальной академии по классу кларнета. Прошло еще четыре года, и он стал полноправным студентом этого знаменитого учебного заведения. Обучаясь, умудряется совмещать занятия с гастролями, работая в духовом оркестре, с которым объездил всю Европу и несколько раз был в Америке. Летом же, когда студенты отдыхают, приходится работать уже с другим коллективом, развлекая курортников. Родители не имели возможности оплачивать обучение, и Курт был вынужден зарабатывать самостоятельно. Такая напряженная жизнь помогла приобрести опыт работы не только в различных оркестрах, но и освоить разные музыкальные стили, что пригодилось впоследствии. Поработал он и в Венской государственной опере, где разнообразие музыкальных жанров тоже было достаточно велико: приходилось исполнять и танцевальную музыку, и народную, и классику. Ну а после окончания учебы получил место в одном из известных оркестров Вены, где в течение сорока лет солировал на своем любимом кларнете.
Сам Курт делит свою жизнь на десятилетия, в каждом из которых, как он говорит, менял сферы деятельности. Первую «десятилетку» был обыкновенным ребенком, который для развлечения пел и учился играть на инструментах, во второй — серьезно осваивал музыку, в третью — работал в оркестрах, в четвертую — был солистом. Но творческий потенциал требовал выхода и в других музыкальных сферах — параллельно увлекся дирижированием и сочинением собственных произведений. Началось с того, что, будучи солистом, почувствовал желание по-своему интерпретировать исполняемые произведения, что и стал понемногу реализовывать в камерном оркестре. Постепенно оттачивал мастерство, работая с различными коллективами, количество музыкантов в которых возрастало. Когда достиг определенного уровня, возникло желание выступить с большим симфоническим оркестром и хором. Но как становятся известными дирижерами, лучше всех может рассказать сам Курт Шмид. Правда, при всей его коммуникабельности вряд ли мы смогли бы понять друг друга, если бы не переводчица Юлия Островерхова, благодаря которой и состоялась наша беседа.
— Поскольку я начал писать музыку, то захотелось и самому воплотить её исполнение, посмотреть, что получилось из того, что было сочинено за столом. Заодно проверить реакцию на мои произведения вначале коллег-музыкантов, затем зрителей, для этого и пришлось освоить мастерство дирижёра. Еще в академии я посетил несколько уроков дирижирования, но по молодости эта профессия не вдохновила, поскольку больше мечтал о карьере исполнителя. Теперь, когда я состоялся как музыкант, пришло желание стать за пульт.
— Дирижер интерпретирует чужую музыку. А не возникало желание у композитора Шмида послушать свою музыку в чужой интерпретации?
— Конечно, это очень интересно, когда твою музыку осмысливает кто-то другой. Мне приходилось слушать, как играют мои произведения американские и японские оркестры, иногда это звучит лучше, чем в моем собственном исполнении. Хороший исполнитель всегда найдет в музыке больше, чем закладывал в нее автор, отыщет тайные нюансы. Правда, иногда некоторые интерпретаторы мне звонят с просьбой проконсультировать, как исполнять то или иное мое произведение, приходится им объяснять, что я хотел сказать.
— Какими качествами должен обладать хороший дирижер?
— Мой опыт подсказывает, что дирижер должен сам владеть каким-либо инструментом, иметь навыки работы в оркестре. Сам же я учился, идя от обратного — я видел очень много дирижеров, и моими лучшими учителями были самые плохие — глядя на них, я понимал, как не надо работать. Естественно, что у хороших старался перенять то, что мне нравилось.
— А чем отличается хороший дирижер от плохого?
— Тем же, чем отличается плохой музыкант от хорошего — впечатлением, которое он производит на публику. Хороший дирижер обязан найти контакт с коллективом исполнителей, иначе он не сумеет зажечь в музыкантах божественный огонь творчества, и зрители это сразу почувствуют.
— Но не каждый дирижер может найти контакт с оркестром, наверное, для этого необходимо совпадение взглядов, музыкальных вкусов?
— Конечно, вы правы. Я уже работал с пятнадцатью оркестрами, и каждый раз уровень контакта был различным. Это зависит от мотивации самих музыкантов и степени понимания того, что хочет выразить дирижер. И еще. Бывают музыканты (я их называю чиновниками), для которых музыка существует строго по распорядку, когда заканчивается время, отведенное на репетицию, они смотрят на часы — все, искусство для них закончилась. Естественно, что чем больше в оркестре таких «чиновников», тем сложнее работать. А вот в луганском коллективе таких людей вообще нет — у каждого, без исключения, огромный интерес к самой музыке и большое стремление донести ее до слушателя. Несмотря на то что у них не очень качественные инструменты, играя сердцем, они компенсируют эти недостатки. Когда я впервые выхожу к оркестру, сразу могу сказать о качестве будущего исполнения только по тому, в какой позе сидят музыканты, как держат инструмент, какими глазами смотрят. Именно глаза луганских музыкантов меня и привлекли.
— А как вы познакомились с нашим оркестром?
— Мой друг ездил по Украине от торгово-промышленной палаты Австрии с экономической миссией и пригласил меня обеспечивать культурную программу. Так я впервые попал в Украину, поработал со многими симфоническими оркестрами. Когда появился в вашем городе, музыканты уже знали, что я представитель традиционной венской музыкальной школы, это вызвало у них определенный интерес. После трех дней репетиций дали первый концерт венской музыки, в восторге была не только публика, но и сами исполнители. После концерта ко мне пришли с огромным букетом цветов директор Татьяна Корецкая, концертмейстер Юрий Кириченко и инспектор оркестра Игорь Шаповалов. Они поблагодарили меня за три дня приятной творческой работы и неожиданно предложили стать художественным руководителем коллектива. Честно говоря, мне давно хотелось поработать со своим постоянным оркестром, но в то время я даже не мог сообразить, в какой точке Украины нахожусь. Гастроли были заранее расписаны, обычно после концерта меня сажали в поезд, и я отправлялся в следующий город, даже не подозревая, в какую сторону еду. После множества выступлений в голове все перепуталось, но мне рассказали, что Луганск — это самый восточный город Украины. Предложение было заманчивым, но я не представлял, как буду добираться сюда из Вены. Когда же объяснили, что до Киева можно долететь самолетом, а оттуда ночным поездом (а я люблю спать в поездах), то согласился, долго не раздумывая. Тем более что предложение совпало с окончанием моей сорокалетней карьеры солиста оркестра и образовалось свободное время. Дома у меня есть свой камерный оркестр, теперь появился и в Луганске, но уже симфонический.
— С чего начиналась работа теперь уже художественного руководителя?
— Как я уже говорил, всегда мечтал о работе с большим оркестром и хором, поэтому первыми шагами была работа над Девятой симфонией Бетховена. Мы показали это произведение в Вене, где нас ждал большой успех, об этом в Австрии много писали. Потом последовал еще ряд работ, которые хорошо приняли не только в Луганске, но и у меня на родине, и в Испании. Следующим этапом будет «Реквием» Моцарта, с которым наметили выступить в мае.
— Но это уже планы на будущее…
— Да, и их много. Например, на май также запланирован концерт Елены Босенко, Игоря Новикова, Натальи Паранич и Андрея Доценко — хочу продолжить работу с молодыми талантами, начатую давно. С ними мне уже приходилось работать, получил огромное удовольствие, у каждого из них очень большой творческий потенциал. Считаю одной из своих задач дать возможность как можно большему количеству талантливых ребят показать себя, выступив на большой сцене с хорошим оркестром.
— Вы работаете в нашем университете с будущими музыкантами уже с 2003-го. А что преподаете?
— Основная работа заключается в том, что я знакомлю студентов с различной интерпретацией классических произведений и практикой их исполнения, читаю лекции о композиторах, например о моих любимых Моцарте, Бетховене, Гайдне и других классиках. Но я этим не ограничиваюсь, поскольку сам очень люблю и русскую, и украинскую музыку. Я до сих пор вспоминаю пластинку с Шестой симфонией Чайковского, которую слушал в детстве, именно этот композитор и открыл для меня красоту классической музыки. Люблю и ваших композиторов — Гулака-Артемовского, Лысенко и других. А работа со студентами проходит следующим образом: мои ученики самостоятельно готовят программу, показывают её, а я рассказываю о традициях и тонкостях исполнения выбранных ими произведений.
— Но вернемся к оркестру. Вы уже неоднократно вывозили луганский оркестр в Вену, с какими трудностями при этом приходилось сталкиваться? Ведь не секрет, что организовать гастроли большого коллектива не так уж и просто.
— Как раз организационные трудности не так уж и страшны, это не проблема, гораздо сложнее найти финансирование для поездки.
— Но я имею в виду, что в Австрии оркестр не знают, надо приложить определенные усилия, чтобы им заинтересовались.
— Теперь-то знают. И уже не только я ориентируюсь в том, где находится Луганск, но и многие жители Вены. Как уже говорилось, каждая гастрольная поездка в Австрию (а их было уже пять) сопровождается большим количеством положительных отзывов в прессе, а наши слушатели знают толк в музыке!
— Интересно, а как удается на репетициях налаживать контакт с музыкантами, если вы не владеете русским языком? Работа идет с переводчиком?
— К сожалению, действительно, с русским языком отношения пока не складываются. Я уже много понимаю, но говорить ещё не научился, правда, для работы с музыкантами это совершенно не обязательно. Существует интернациональный язык музыки и музыкальных терминов, поэтому переводчик ни к чему — когда я говорю «пиано», «аллегро» или «фортиссимо», коллеги меня и так прекрасно понимают. Я убежден, что если дирижёр вынужден свою трактовку произведения долго объяснять словами, он не очень хороший специалист.
Но говорить о Курте, не узнав мнение тех, с кем ему приходится работать, было бы неправильно. Зная неотразимость его обаяния, я сознательно не стал опрашивать женщин, в данном случае мнение мужской части оркестра было бы более объективным, хотя и они не смогли пройти мимо чисто человеческих качеств своего руководителя. Практически одни и те же вопросы я задавал концертмейстеру и солисту Юрию Кириченко, регулятору группы флейт (есть, оказывается, и такая должность!) Михаилу Деревянко и инспектору оркестра Игорю Шаповалову.
— Каким было ваше первое впечатление от встречи с Куртом?
Юрию Кириченко: Первое впечатление — как будто в зал ворвался поток свежего воздуха. Мы долго находились в мучительном поиске главного дирижера, но как только он появился за пультом, сразу повеяло добротой и расположением к нам, поэтому выбор был сделан быстро.
Михаилу Деревянко: Коллектив оркестра любого уровня способен уже через две-три минуты после появления незнакомого дирижера определить, что за человек стоит за пультом. Когда он впервые появился перед нами, сразу стало понятно, что это человек большой музыкальной культуры.
Игорб Шаповалов: Я очень хорошо помню нашу первую репетицию. Это было вечером, после утомительного выступления в Ровеньках по поводу 60-летия освобождения нашей области. Вместо отдыха нас отправили репетировать с дирижером, приехавшим с австрийской торговой миссией организовывать культурную программу. Вряд ли кто из нас был доволен такой перспективой, но вечер промелькнул неожиданно быстро. Его доброжелательность и обаяние нас покорили с первого взгляда.
— Надо ли это понимать так, что для того чтобы быть хорошим дирижером и руководителем, нужно быть хорошим человеком?
Ю.К.: Думаю, что это действительно так и есть — в основе взаимоотношений дирижера и музыкантов должны лежать определенные личные качества. И тому есть примеры — Тосканини был деспотом на репетициях, но после их окончания становился душой коллектива, он знал проблемы каждого музыканта, вплоть до семейных. Вот так же и Курт знает всё о нас.
М.Д.: Да, как правило, так оно и есть. Курт демократ по натуре, очень уважаемый человек. Иной дирижер может «задавить» музыканта авторитетом, а другой своей доброжелательностью поднимет до своего уровня, до которого самостоятельно бы никогда не поднялся.
И.Ш.: Несмотря на большую разницу в возрасте (которая, кстати, не ощущается), я хотел бы назвать его своим другом.
— А как складывались отношения в дальнейшем, когда первое знакомство состоялось?
Ю.К.: Мы достаточно быстро поняли, что составляем неразрывное целое, появилось ощущение, что пришёл старший товарищ, с которым сегодня разделяем взгляды не только на музыку, но и на жизнь, вплоть до ситуации в нашей стране. С этим человеком мы одна команда, мы нашли друг друга.
М.Д.: С момента начала совместной работы Курт сделал для оркестра столько, сколько никто до него. Именно он помог записать около десятка наших дисков, которые сейчас востребованы во многих странах — когда мы были в Испании, публика эти диски просто смела. Именно он организовал несколько поездок в Вену, благодаря его стараниям мы играли в лучших залах Европы. Кроме того Курт умеет создать на сцене праздничное настроение, я считаю, что именно благодаря этому резко возрос интерес к нашему коллективу, в последнее время на всех наших выступлениях залы забиты, многие слушают стоя. Как модно сейчас говорить — рейтинг оркестра сильно вырос.
И.Ш.: Да, и гастроли, и запись дисков — это его заслуга. Только Девятая симфония Бетховена разошлась 15-тысячным тиражом, благодаря чему нас узнали не только в Европе, но и в Японии. Кстати, все записи делаются за счёт Курта, тиражирование и полиграфическое оформление тоже. А чего стоят организованные им выступления в «Музикферрайн», одном из лучших залов Европы, где мы и исполняли Девятую симфонию! До нас там работал только симфонический оркестр из Одессы. А в зале «Концертхаус», кроме нашего коллектива, из Украины вообще никого не слышали. Но я хочу рассказать, насколько поражает его отношение к работе. Когда Курт привозит большую пачку нот для работы над несколькими программами, они у него не только разложены по концертам, но и лежат в том порядке, в котором будут исполняться перед публикой. И именно в этом порядке мы репетируем. Такая предварительная работа дома говорит о том, что он экономит время непосредственно для творческой работы с оркестром.
— Изменился ли с приходом нового руководителя репертуар оркестра?
Ю.К.: Да, естественно. Поскольку Курт уделяет большое внимание венской музыке, мы стали больше исполнять произведений таких композиторов, как Штраус, Легар, Кальман, ну и, конечно же, расширили репертуар за счёт Моцарта, Гайдна, Бетховена. Неравнодушен наш руководитель и к русским композиторам — Чайковскому, Рахманинову и другим.
М.Д.: Я бы так вопрос не ставил. Нужно сказать, что при профессиональном отношении к работе можно сыграть всё, пример тому — Девятая симфония Бетховена, одно из сложнейших произведений. После исполнения её в Вене мы получили очень «хорошую прессу».
— А как вы относитесь к Курту Шмиду как композитору? Может, вы вынуждены исполнять его произведения, поскольку их написал руководитель?
Ю.К.: Наоборот, его музыка стала какой-то новой страницей, поскольку раньше мы не имели возможности ознакомиться с творчеством современных австрийских композиторов. Под современными я имею в виду тех, кто поддерживает музыкальный язык перечисленных знаменитых венцев, сохраняя жанр легкой классической музыки.
М.Д.: Композиторский стиль Курта — традиционная венская музыка, которую можно назвать популярной классикой, естественно, это не недостаток, наоборот, это его манера самовыражения, приносящая радость аудитории.
И.Ш.: Его произведения отмечены какой-то легкостью, видимо, это национальный стиль музыкального народа, который близок его характеру. Кстати, если по музыкальной воздушности Шмида как композитора можно сравнить со Штраусом, то по образу жизни они совершенно разные. Штраус, как мы знаем, любил выпить и разгуляться, Курт в этом отношении гораздо скромнее.
Вообще же его музыка воспринимается очень хорошо любой аудиторией. Мы проехали с гастролями практически половину Украины, и везде была одна и та же реакция — буря эмоций, поскольку эта музыка объединяет как «профессионального» слушателя, так и абсолютно неподготовленного. И она очень необходима, ведь человек, впервые попавший на концерт симфонического оркестра, который будет исполнять Маляра или Орфа, ничего не поймет и убежит, а послушав музыку Курта, есть шанс, что постепенно войдет во вкус и приобщится к более серьезной классике. А я уверен, что люди, знающие в ней толк, становятся духовно богаче, и чем больше таких будет, тем было бы полезней для нашей страны.
Должен честно признаться, последний вопрос был слегка провокационным, поскольку ответ на него я уже знал, да и, прослушав диски с музыкой Шмида, любой может сделать такой же вывод. Но хотелось услышать мнение профессионалов.
В следующем году Курту Шмиду исполняется 65 лет, эту дату он собирается отмечать не пышным застольем, а серией концертов. Опять наши музыканты будут выступать в лучших европейских залах, а вот о том, чтобы у нас это событие было отмечено в новом здании филармонии, можно только помечтать. Правда, Курт пообещал, что выступления будут продолжаться неделю, поэтому все желающие смогут на них попасть.
А на концерте, который состоялся через несколько дней после присуждения оркестру звания академического, ведущая Анна Мокрова от непривычки и радости назвала его «национальный». Как человеку с огромным чувством юмора, Шмиду эта оговорка очень понравилась.
Сергей Зарвовский, «Ракурс+»
