«… гр. В. Макієнка було затримано за підозрою у злочині, до якого він не причетний. Незважаючи на це, його було доставлено до райвідділу, де протягом трьох діб було піддано страшним тортурам: на руки одягали наручники, наносили удари по усьому тілу руками й ногами, на голову одягали протигаз, впускаючи через впускний клапан цигарковий дим; між пальцями рук вставляли олівці, а потім йх стискали, завдаючи ударів електричним струмом... Для більшого приниження затриманного примушували знімати весь одяг і залишатися голим. Не витримавши цих мук, заарештованний визнав себе винним у злочині, якого не скоював».
Это не зарисовка из триллера, это картинки из работы донецких милиционеров, «обрисованная» в ежегодном докладе Уполномоченного Верховной Рады по правам человека Нины Карпачовой, посвященном положению дел с защитой прав украинцев. И если кто-то решит, что в Луганской области все обстоит значительно лучше, то приведем в качестве иллюстрации одну занятную статистику – количество вызовов «скорой» в изоляторы временного содержания Луганской области (где, по словам Николая Козырева, наиболее часто милиция использует незаконные методы дознания) в 2002 году. Так вот, в Луганске зафиксировано 232 вызова, госпитализирован 21 человек; в Северодонецке – 333, госпитализировано – 19 человек; в Антраците 128 вызовов, а госпитализировано – 28 человек, все – с травматическими признаками.
Статистика… Да, Бог с ними, с цифрами. Беда в том, что имеющаяся у Комитета по защите прав человека информация, которую они регулярно направляют в соответствующие структуры, не дает нужной реакции. Более того, создаются препоны для скорейшего расследования по фактам применения пыток к задержанным. И речь надо вести не столько о тех или иных лицах, препоны эти создающих, а о несовершенстве нашего законодательства. Если в Конвенции ООН против пыток указан конкретный объект, использующий незаконные методы дознания – государственное должностное лицо, то в статье 127 УК Украины – это просто субъект. Иначе говоря, украинский милиционер, применяющий пытки – всего лишь физическое лицо, соответственно, к нему должны применяться меры воздействия, как к обычным гражданам, а не как к лицу, облеченном должностью и властью?
Как в этом случае нужно поступать? К сожалению, наши граждане, как жертвы пыток, так и свидетели применения к гражданину незаконных методов дознания, не спешат обращаться в суд. Их нежелание связываться с милицией обусловлено двумя факторами: во-первых, прекрасно известно и том, что справедливый суд в этой стране – явление редкое и является скорее исключением из правил. Во-вторых, жертву или свидетеля могут тупо запугать сами правоохранители. В качестве реального примера можно привести случай с 19-летним Т. Масловым, чьи «взаимоотношения» с начальником отделения Уголовного розыска Краснолучского горотдела милиции в Луганской области В. Костюком (согласно доклада Уполномоченного ВР по правам человека Нины Карпачовой) закончились смертью Маслова. Как выяснилось, правоохранитель Костюк проводил (по его словам) «опрос» парня, по итогам которого судебно-медицинская экспертиза установила на теле Маслова многочисленные кровоизлияния в желудок и мозг (от которых жертва, надо полагать, и скончалась). Было возбуждено уголовное дело, дошедшее до суда, однако в ходе заседания главный свидетель по данному делу от своих показаний, подтверждающих, что Маслов получил телесные повреждения в горотделе милиции, отказался от своих слов. Ларчик открывается очень просто – незадолго до суда милиция провела у него обыск и «нашла» наркотики. Как они «нашлись», предположить не трудно?
Подытожим: о массовом использовании пыток в органах Луганской милиции говорилось еще в октябре 1999 года. Министры внутренних дел за этот период сменялись, а ситуация так и не изменилась. И, к сожалению, приходится констатировать, что в деле затягивания судебных исков по фактам использования пыток в милиции весьма активно используется прокуратура, та самая, что создана, в первую очередь, как орган контролирующий соблюдение законности на вверенной территории.
Нужно ли бороться с инквизиторами в милицейских погонах? Ясное дело! Ведь замалчивая подобные факты, мы таким образом негласно поддерживаем использование незаконных методов дознания в милиции. Нам все время кажется, что страшные истории «из жизни райотдела» не имеют к нам никакого отношения. Это не так, в милициейской мясорубке может оказаться любой.
Можно ли бороться с «оборотнями»? Как показывает практика – можно. Будет крайне тяжело. Но до скамьи подсудимых «инквизиторов» можно довести. Вопрос лишь в том, что срок они получат… гм, - мягкий. Суд ведь у нас справедливый и гуманный.
На пресс-конференции Николай Козырев и Алексей Светиков сообщили журналистам о начале реализации в Луганской области проекта «Кампания против пыток и жестокого обращения в Украине». В нашей стране наконец-то официально признано использование пыток. Дело за малым – создать условия, при которых пытки будут невозможны.
Программа проекта достаточно обширна – от массового мониторинга граждан и заключенных и заканчивая… Заканчивая, к сожалению, все тем же: «бомбардированием» обращений в адрес облеченных властью.
Конечно, не все в милиции – негодяи. Но согласен с мыслью Козырева: использование системы незаконного дознания производится с гласного или молчаливого согласия начальства.
Менять начальство? Вряд ли, нужно ломать психологию властолюбия и безнаказанности. Однако когда я вижу этих самодовольных юнцов в погонах, похлопывающих дубинкой и глядящих с оттенком превосходства на проходящих мимо граждан, я понимаю, что их начальство уже посеяло в умах молодых милиционеров нужные семена. Которые дают всходы регулярно.
Пугающе регулярно…
P.S. Тем не менее, давайте все-таки попытаемся бороться с этой вакханалией. Николай Козырев обращается ко всем людям, ставшим жертвами «инквизиторов» в погонах, - хоть открыто, хоть негласно обращайтесь с жалобами в адрес Комитета по правам человека! Адрес в Луганске: 91055, Луганск-55, а\я 98. Любые сведения, полученные от жертв пыток или их близких, не будут использованы во вред интересам пострадавших.
Андрей КУЗНЕЦОВ
