Все описанные события и участвовавшие в них люди являются плодами вымысла автора. Все совпадения с нынешними событиями и ныне живущими людьми – не более чем случайность.

Он смотрел на лежащие на полу осколки того, что еще секунд десять назад было изящной керамической парой лебедей, стоявшей на ее туалетном столике. Если б не увернулся, эта пара разбила бы его голову.  

Она вышла. громко хлопнув дверью.

- Алина. Прошу тебя…

- Да пошел ты!

А все началось с пустяка: он назвал ее так, как тридцать лет называл ее, свою бывшую. Для теперь уже официальной бывшей первой леди это было в порядке вещей. А вот нынешнюю, пока неофициальную спутницу, это его «дружочек» выводило из себя.

Он был на сто процентов уверен, что в этом особняке, оформленном на никогда не существовавшего человека, не было ни одной видеокамеры. Даже улыбнулся, представив, в каком шоке были бы миллионы людей, боготворящих и боящихся его, если б вдруг увидели, как с ним, всесильным, обращается эта хрупкая женщина. Ее предшественница молча терпела все его выходки и «закидоны», а эта… И он не возражает.

Любит.

Впервые позволил себе это. Решился, почти разменяв седьмой десяток.

Потом порвал с верным «дружочком». Теперь вот – как в юности, которой у него, в общем-то и не было: волнения, притирки, минуты ранее неведомой трепетной радости, когда вдруг – все хорошо.

Впрочем, и сейчас все наладится. Нужно только чуть-чуть подождать. Чуть-чуть…

Она – за дверью.

В своем уже формально пенсионном возрасте он сохранил не только прекрасную физическую форму, но и отличный слух.

Она точно – возле двери. Теперь подошла к окну. Открыла форточку. Щелкнула зажигалка.

Да, сейчас она может позволить себе и сигаретку (курит редко, предпочитает легчайшие, но и этого он не одобрял, хотя был вынужден молча терпеть), и бокальчик вина (он сам – ценитель хороших вин), и пирожное…

Он относился к этому с легкой иронией: понимал, что она хочет наверстать упущенное после стольких лет жесточайшего режима. Как-никак – чемпионка. Гордость страны.

Наверное, уже можно…

Робко постучал в дверь.

- Алина…   

- От@@бись ты от меня! – услышал из соседней комнаты. Его чуткий слух уловил и сказанное ею вполголоса:

- Х@@ло.

Он готов был стерпеть любую брань и любые оскорбления. Но не это слово. Не это слово! Не это!!!

Была б его воля, четвертовал, колесовал бы, приговаривал бы к самым жутким пыткам за его употребление.

Конечно, слово – как слово. Русский человек без забористого словца, как когда-то на банкете сказал поддатый Вольфович, «Пердяев какой-то». Но у этого слова была, как говорится, «особенная стать».

Ярослав Мудрый, Владимир Красно Солнышко, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный, Петр Великий, Екатерина Великая, Александр Освободитель…

А – он?

Он не мог терпеть аббревиатуру ВВП. Когда слышал ее на заседаниях, постоянно казалось, что все начинают тщательно скрывать иронические улыбки и лукавый взгляд. Даже не выдержал и велел главе администрации, чтоб во всех докладах избегали этой аббревиатуры, а если и сокращали, то хотя бы до «внутренний продукт».

Да, в первые два срока и экономика процветала, и после череды придурков и маразматиков он, подтянутый и моложавый, быстро вызвал народную любовь к себе. Плюс – место прежней многолетней работы. Что поделать, любит народ тех, кто его гнобит, следит за каждым шагом, олицетворяет недремлющее око.

Правда, года три назад в интернете появились его фотографии с той поры, когда он уже оставил «контору» и работал в команде мэра-реформатора. Вот – он подает ему документы на какой-то встрече с народом, вот – несет его портфельчик, вот – помогает надеть плащ… Он знал, кто добыл эти фото, на которых он прислуживает, сделал их всеобщим достоянием. И даже помог тому человеку покинуть этот мир. Не спасло его даже бегство под крылышко «спецслужбы ее величества».

Но справиться с интернетом не под силу даже ему. Даже ему… А очень хотелось. Очень. И потому он так завидовал Ким Чен Иру.

Хотел отыграться в другом.

Владислав, все же – молодец! Именно он подсказал, что почти все выдающиеся исторические личности имели прозвища. Своего рода титулы, присвоенные народом только им. А он будет…

Уже даже речь была заготовлена. И решили, что с ней выступит его «верный пехотинец» Рамзан.

Владимир Объединитель!!!

Да!

Украина. Потом (лет через пять) – Белоруссия или Казахстан (в какой очередности, будет видно), потом… Может быть, в Средней Азии, на Кавказе или в Прибалтике ситуация созреет. И…

Да-да. Он самый – «нерушимый республик свободных». Да, «сплотила навеки». Да, «великая». И – благодаря ему – Объединителю!

Хотели, чтоб впервые его имя в сочетании с титулом прозвучало девятого мая. Подготовили «пехотинца».

***

- Я даже не знаю, что в такой ситуации сказать… Мы все продумаем и примем необходимые меры, чтоб… Ну вы понимаете…

На Владиславе не было лица. Он с огромным усилием сдерживал дрожь. Но был прав. Нельзя было сейчас выступать с такой речью. Стало бы только хуже.

Футбольные болельщики одной выходкой перечеркнули колоссальную работу высокопрофессиональной команды, лучших из лучших. Теперь его фамилия была прочно привязана к другому «титулу», которым его «наградили» в зарвавшейся стране, где кучка маргиналов смела его верного вассала и президентом стал миллиардер с повадками нищеброда, явившийся на встречу мировых лидеров в мятом пиджаке.

А он, которого раньше на таких встречах принимали не хуже этой лопоухой американской обезьяны, чувствовал себя явно в своей тарелке. Этому дрыщу в мятом пиджаке оказывались куда большие знаки внимания, чем ему. Ему!!!

Ну ничего, Крымом он не отделается! Его свои же порвут! Эта страна, из-за которой он войдет в историю как… Не как Владимир Объединитель. Эта страна станет адом на земле, где не будет ни одного спокойного квадратного метра. Ни одного!!!

Не для того он столько лет стелился, шестерил, подстраивался, приспосабливался, «подмахивал», как говорят в народе. Он добился того, о чем и не мечтал не только в молодости, но и в зрелые годы. Он, которого когда-то не принимали всерьез, теперь претендовал на место в истории. И получил его. Но – какое!!! И из-за кого – каких-то манкуртов, которые столетиями подъедали то за поляками, то за австрийцами… Пока Алексей Михайлович не смилостивился.

И вот она – благодарность! За то, что решил избавить этих людишек от больных на голову «майданопитеков». Вот так, значит! Тогда он избавит их от всего! И от жизней! Придет время…

Он старался подальше прогнать от себя мысль о том. что даже, уничтожив миллионы людей, он вряд ли уничтожит вместе с ними это прозвище, вряд ли сотрет его в истории своей страны и всего мира.

Вспомнил анекдот о главе в энциклопедии о Брежневе: "Мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой". А его фамилия лет этак через полста вполне может фигурировать в статье о слове на букву "Х".

Прочь! Прочь такие мысли!

Всё перемелится! Всё... 

Но единожды услышанная припевка с его фамилией и этим словом (удружил "гном-айфононосец", мол. неприятно, но для информированности надо) настырно зазвучала в голове. Он упал на кровать, накрыл голову подушкой, но хор не умолкал.

Встал. Подошел к двери в надежде на то, что его одиночество вот-вот нарушится и от этого станет легче. 

***

Она явно все еще стояла у окна. Молчала.

Его молчание в дни, когда говорили пушки, ГРАДы и «Торнадо», повергало в трепет миллионы людей. «Почему он молчит?», - этим вопросом задавались президенты, премьеры, финансовые воротилы…

А ее молчание повергало в трепет его.

Он подошел к бару. Вытащил квадратный штоф с коричневой жидкостью. Налил с четверть стакана. Обжигающее пойло провалилось внутрь.

Облегчение не наступило.

А она все также стояла у окна и молчала.

Он швырнул стакан на пол. Остатки коричневой жидкости пролились на ковролиновое покрытие.

Прислонился к стене. Опустился на корточки.

Казалось, что он – в центре той самой толпы, выкрикивающей его фамилию в сочетании с тем словом.

Вот тебе и Освободитель…

Перед глазами поплыло. Нет, сознание не помутилось. Это что-то другое, совсем уже забытое.

По щеке на верхнюю губу скатилась капля. Он машинально лизнул губу и ощутил соленый вкус.

Потом скатилась еще одна капля. И еще одна…

Джордж Хаксли