Взбудоражившие интернет-сообщество слухи о том, что чеченские власти составляют поименные списки сотрудников федеральных силовых структур, проходивших службу на Северном Кавказе, подтвердились лишь частично. Речь шла, как выяснилось, о подозреваемых в преступлениях и свидетелях. Важнее оказалось другое - государство не готово взять на себя ответственность за выявленных преступников, причем и с той и с другой стороны.

 Тема так называемого досье на ветеранов Чечни всплыла буквально сразу после убийства бывшего полковника Юрия Буданова, осужденного за военные преступления. Совершенное им во время допроса убийство чеченки Эльзы Кунгаевой юридически было трактовано по соответствующей 105-й статье УК, но по сути, принимая во внимание контекст, оно ближе к военным преступлениям.

 Убийство одного человека, казалось бы, не сравнится с массовой гибелью людей во время обстрелов и зачисток, проводившихся различными федеральными силами, но, тем не менее, дело Буданова оказалось в фокусе общественного внимания. Для многих чеченцев полковник стал персонификацией зла, причиненного им неправомерными действиями федералов. Скорее всего, именно поэтому в его убийстве сразу заподозрили чеченский след.

 Буданов после своего освобождения из колонии старался не афишировать, где он живет и чем занимается. Между тем, по словам сослуживца Буданова, полковника Евгения Демича, бывший офицер обнаружил, что за ним следят. Демич в интервью "Газете.Ru" заявил, что боевики с 2000 года имеют зуб на офицеров и солдат 160-го полка, которым командовал Буданов, и, по его сведениям, собирали досье на личный состав подразделения. Связано это, естественно, не с убийством Кунгаевой, а с тем, что федералы нанесли боевикам большой урон.

 Демич рассказал, что его однополчане стараются не светить свои личные данные в социальных сетях, тем более что сбор информации и на бывших, и на действующих военнослужащих продолжается. Полковник, правда, не уточнил, кто и с какой конкретно целью собирает сведения, в каких органах работают эти люди, а также, откуда ему стало известно об этом.

 Несколько больше конкретики содержалось в материале издания "Свободная пресса", которое, собственно, и подняло тему о сборе досье на ветеранов Чечни. Информатор издания предоставил журналистам образцы запросов из Следственного управления по Чечне, в которых содержится просьба сообщить данные по отдельным военнослужащим, в том числе, когда и где они воевали и в каких спецоперациях участвовали. Особо подчеркивалось, что чеченские правоохранители пытаются получить персональные данные солдат и офицеров, узнать их адреса и как они выглядят.

Пленный боевик. Грозный, 2000 год. Фото (c)AFP

 Запросы из Чечни поступают, по словам информатора, прежде всего, в архив Минобороны, который крайне неохотно делится этими данными, составляющими государственную тайну. Кроме того, аналогичные запросы приходят и в другие силовые ведомства. Общее количество таких документов составляет около тысячи за последние несколько лет, то есть нельзя в этом случае говорить о массовом охвате. Исключением является случай, о котором рассказал источник "Московского комсомольца": якобы в МВД поступил запрос из Чечни с просьбой предоставить личные данные всех бойцов ОМОНа из Москвы и области, которые проходили службу в Чечне.

 Пресс-служба главы Чечни Рамзана Кадырова, со своей стороны, опровергла слухи о попытках поголовной идентификации всех участников контртеррористической операции. В Грозном утверждают, что речь идет лишь о сборе информации по фактам военных преступлений, совершенных в отношении гражданского населения.

 Член правления правозащитного общества "Мемориал" Александр Черкасов также считает, что опасения неконтролируемого доступа к чувствительной информации преувеличены, так как запросы рассылают структуры СК, работу которых активизировал его глава Александр Бастрыкин. По мнению правозащитника, следователи не только не находятся в подчинении Кадырова, но у них еще и довольно сложные отношения с местными чеченскими силовиками.

 Черкасов также отверг возможность убийств участников боевых действий в Чечне по мотивам кровной мести - версию, достаточно популярную в блогосфере. Дело в том, что кровную месть могут осуществлять только родственники погибших и только в отношении лиц, включенных в сферу действия горских обычаев - адатов. То есть этот социальный институт распространяется только на членов вайнахского общества, но не на представителей другой национальности.

 По сведениям правозащитника, многие родственники похищенных и убитых уже выяснили неофициальными путями всю необходимую им информацию о военных, которые теоретически могут быть причастны к преступлению. Но эти сведения чеченцам, в первую очередь, необходимы для того, чтобы установить местонахождение останков пропавшего без вести, чтобы предать их земле. Во вторую очередь, эти данные могут пригодиться для получения денежной компенсации от государства. Об этом свидетельствуют и многочисленные обращения в Страсбург, по которым были приняты положительные решения о возмещении ущерба.

 Чеченский омбудсмен Нурди Нухажиев пояснил в связи с публикациями о сборе досье на военных, что это обычная следственная практика. При этом речь идет о розыске не только подозреваемых, но и свидетелей преступлений. По словам Нухажиева, до сих пор неизвестна судьба около пяти тысяч жителей республики, пропавших без вести за годы проведения контртеррористической операции. Он подчеркнул, что многие дела были закрыты с формулировкой "в связи с невозможностью установить причастных к преступлению".

 Уполномоченный по правам человека напомнил, что он лично передал Бастрыкину еще в марте 2010 года материалы по 220 похищенным. Следственному комитету были предоставлены собранные чеченскими властями данные о подозреваемых в похищениях: их имена и фамилии, воинские звания, номера частей и бронетехники, радиопозывные и другие сведения.

 Нухажиев также обратил внимание на то, что правоохранительные органы, по его мнению, сознательно тормозят расследование дел, касающихся военных преступлений, совершенных федеральными силами в Чечне. В качестве примера он привел дело о гибели 56 человек в грозненском пригороде Алды, который в феврале 2000 года зачищал от боевиков питерский ОМОН. Был установлен только один подозреваемый по имени Сергей Бабин, который находится в розыске с 2004 года. В результате по жалобе пятерых родственников погибших Страсбургский суд обязал Россию выплатить в качестве компенсации эквивалент 300 тысяч долларов.

 Несмотря на очевидную привязку слухов о досье к убийству Буданова, речь в данной ситуации идет о гораздо более масштабной проблеме. Власти оказались в юридически сложной ситуации. Официально в Чечне войны не было, соответственно происходящее на Северном Кавказе нельзя регулировать положениями Женевских конвенций об обращении с военнопленными и о защите гражданского населения. Вместе с тем, происходившее в Чечне было самой настоящей войной, участники которой с обеих сторон вели себя соответствующим образом. Однако теперь их действия приходится оценивать с точки зрения общегражданского уголовного законодательства.

 Выводы, на первый взгляд, вроде бы должны последовать простые: наказаны за военные преступления должны быть не только военнослужащие, но и боевики, многие из которых были амнистированы. И процессы должны быть открытыми и гласными, чтобы все понимали, кого и за что судят.

 Однако ни одного процесса о массовых убийствах мирных ли жителей, пленных ли солдат федеральных сил (а такое тоже было) в России не случилось. Российские власти и общество могли бы пойти по стопам Сербии и судить военных преступников, но, похоже выбор уже сделан - оставить все как есть, на откуп интернет-публицистам и Страсбургскому суду.

Андрей Кузнецов, Лента.ру